13-й чемпион мира по шахматам, уроженец Азербайджана Гарри Каспаров в интервью украинскому журналисту Дмитрию Гордону рассказал о той помощи, которую оказал ему Гейдар Алиев, вспомнил жизнь в Баку и ответил на вопрос, скучает ли он по городу своего детства.
“Национальных проблем не было. Моя мама – старшая из трех сестер – вышла замуж за еврея, средняя – за армянина, младшая – за азербайджанца. Такой проблемы в Баку не было, – говорит Каспаров. – В Тбилиси и Ереване было не так. Ереван был практически полностью армянским. Тбилиси был более многонациональным, но там говорили по-грузински. А в Баку даже многие азербайджанцы не только говорили, но и думали по-русски. Все-таки Баку был имперским городом. Этим он и отличался от многих столиц.
Скучаю ли я по Баку моего детства и юности? Ностальгия всегда существует. В Баку похоронен мой папа. Там я родился и вырос. Когда в 2016 году в Баку проходила Шахматная Олимпиада, я попросил друзей из американской команды сделать фотографии с кладбища и фото моего дома, где я родился. В тот момент в квартире, где я родился, был магазин женской одежды…
В Баку родились также Ростропович и Ландау. Ростропович приехал в Баку по приглашению Гейдара Алиева. Были заходы еще во времена Гейдара Алиевича, что и мне было бы неплохо приехать. Но для меня этот вопрос не стоял…”.
Каспаров признает, что Гейдар Алиев сыграл большую роль в том, что ему удалось стать чемпионом мира.
“Гейдар Алиевич Алиев мне покровительствовал. Это правильное слово. В первый раз он принял меня и мою маму в 1979 году, когда я добился своего первого большого успеха в югославском городе Баня-Лука. Понятно, что я был уже большой восходящей звездой. И Алиев считал очень важным, чтобы мальчик армянско-еврейских кровей в Баку получил поддержку. Вся помощь Алиева с 1979 по 1985 годы была щитом, защитой. Советская система не имела никакого интереса менять русского чемпиона на метиса из Баку. Тем паче, что многие начальники, которые даже были терпимы в вопросах национальности, чувствовали, что, в отличие от лояльного солдата партии Карпова, мне доверять нельзя. И были правы. Все-таки дух свободомыслия проскальзывал, было видно, что я сделан из другого теста. По Высоцкому: “Читал в детстве другие книги”.
Поэтому помощь Гейдара Алиева была важна, потому что мне были обеспечены условия для подготовки. Что такое покровительство? Можно мостить дорогу к чемпионству, ликвидируя оппозицию, душить противников. Как, скажем, третировали Корчного в 1974 году на матче с Карповым. Или те проблемы, которые создавались мне, когда я поднимался наверх. А можно оказывать помощь, связанную с созданием материально-технической базы, где можно готовиться, куда могут приезжать люди.
Практически вся советская шахматная школа была мобилизована на поддержку Карпова в матчах с Корчным в 1978 и 1981 годах. И во многом это по наследству пошло дальше. Понятно, что система боролась со мной не с той яростью, как с Корчным, но тем не менее. Система подготовки и, главное, мобилизации гроссмейстеров была поставлена на поточную основу.
Я об этом писал в своей книге. После того, как в декабре 1981 года я стал чемпионом СССР и был уже одним из сильнейших гроссмейстеров мира, мне надо было иметь практику, чтобы подготовиться к межзональному турниру. Понятно, что я был одним из реальных претендентов на корону – просто по результатам, по динамике своего творческого роста. И глава управления шахмат при Спорткомитете СССР Николай Крогиус просто сказал мне: “У нас есть один чемпион, другой нам не нужен. И никуда вы не поедете”.
Впереди было три крупных турнира, на все у меня были приглашения, и мне сказали: “На все три поедет Карпов. А вы поедете на турнир в Дортмунд, боковой”. Вот именно здесь и происходит вмешательство. Я обратился к Гейдару Алиеву, и меня послали на один турнир из трех. Если это, с точки зрения Карпова, считать “криминальным”, так зачем надо было вообще препятствовать мне куда-то ездить? Имел я право, будучи фактически номером два в СССР, поехать на один из трех турниров, имея приглашение?
Я поехал в Бугойно, выиграл турнир, это помогло мне. Потом было три межзональных турнира – в Лас-Пальмасе, Толуке и Москве. Я играл в Москве, чтобы не было проблем с выпуском из страны моих тренеров. Маму, естественно, не пускали за границу – на всякий случай, вдруг останется. Мы же знаем систему заложников в СССР. Только в 1983 году ее пустят. Мой тренер Александр Никитин был гостренером сборной СССР, он был уволен после конфликта с Карповым в 1976 году. Работал в “Спартаке”, и тоже был невыездной. Его тоже только в 1983 году выпустят.
Поэтому в 1982-м я играл межзональный турнир в Москве. Потом был матч с Белявским, потом история с Корчным, когда меня попытались дисквалифицировать. И снова вмешательство Гейдара Алиева помогает”.