Иранские социальные сети полны сдержанного оптимизма, вызванного победой на президентских выборах реформатора Масуда Пезешкиана. Большинство пользователей соцсетей пишут о победителе, как о прогрессивном политике, который всегда критиковал отжившие догмы теократии и призывал власти страны уважать права и выбор народ.
Рядовые иранцы помнят, что в сентябре 2022 года, после убийства Мехса Амини, Масуд Пезешкиан не только решительно осудил насилие над участниками протестов, но и призвал власти провести тщательное расследование причин, приведших к гибели демонстрантов, и пересмотреть закон об обязательном ношении хиджаба.
Как отметил в беседе с haqqin.az иранский писатель и политический социолог Махмуд Делхастех, являющийся экспертом по международным отношениям и иранской политике, у Масуда Пезешкиана, судя по предвыборным обещаниям, есть желание изменить Иран в сторону демократичности и внешней открытости.
“Однако для того, чтобы хоть что-то изменить в стране, находящейся в катастрофической финансово-экономической ситуации, следует каким-то образом усмирить коррупцию, разросшуюся до колоссальных масштабов, – отметил Делхастех. – Как известно, коррупция в исламском режиме укоренилась слишком глубоко, большая часть политической элиты имеет свою долю в многочисленных и изощренных коррупционных схемах, через которые “распиливаются” миллиарды долларов. В ходе последнего коррупционного скандала с холдингом YAS, которым руководят офицеры Корпуса стражей исламской революции (КСИР), стало известно об исчезновении из государственных фондов 80 миллиардов долларов. Судя по имеющейся информации, на данный момент Масуд Пезешкиана на личном уровне не является финансово коррумпированной персоной. Во всяком случае, информации о его возможных контактах с известными коррупционными кругами нет и не было. На первый взгляд это дает избранному президенту определенные рычаги воздействия на эту ситуацию. Однако в реальности его возможности осуществить сколько-нибудь кардинальные изменения в стране ограничены, как минимум, тремя факторами…”
– Что Вы имеете в виду?
– Прежде всего, верховный лидер аятолла Али Хаменеи имеет право вето на любое решение правительства, и это – реально существующая “красная линия” для любого иранского президента, какую бы партию или политический лагерь он ни представлял. На практике это означает, что рахбар может аннулировать любое жизненно важное решение президента. Ничего тут не поделать, такова теократическая система Велаяти Фагих. Кстати, Пезешкиан уже заявил публично, что будет строго придерживаться “красных линий”, которые не переступал ни один из его предшественников на посту президента Исламской республики.
Вторым фактором является однозначная прерогатива Али Хаменени в решении всего комплекса вопросов, связанных с внешнеполитическим курсом Ирана. И здесь Пезешкиан не может ничего сделать без согласия рахбара…
– Давайте я попробую угадать третий фактор, ограничивающий власть президента – противодействие парламента. Я прав?
– Именно так! Парламент Ирана, который в подавляющем большинстве контролируют так называемые консерваторы, может задержать, перефразировать и, фактически, заблокировать те решения президента страны, которые не будут соответствовать их политическим взглядам. К тому же, и здесь последнее слово всегда остается за Верховного лидером, который, по сути, может отменить любое решение парламента.
– А как же КСИР?
– Это ключевой вопрос. И эффективность нового президента Ирана, равно как и отсутствие таковой, во многом будут зависеть от того, как сложатся отношения Масуда Пезешкиана с руководством Корпуса стражей исламской революции. Тут важно иметь в виду, что лидеры КСИР давно уже сформировали в стране военно-финансовый синдикат и контролируют большую часть национальной экономики. К примеру, такие сферы, как продажа бензина, торговля золотом и прочее находятся под полным контролем революционной гвардии, которая будет защищать свои интересы любыми способами.
Однако учитывая абсолютно чистый в этом плане background Пезешкиана, очень трудно предположить, что новый президент Ирана и лидеры Корпуса найдут общий язык…
– Препятствия, на которые Вы указали, выглядят действительно непреодолимо. Вы считаете, что Пезешкиан ограничится формальным выполнением президентских функций или, все-таки, может выступить против системы и попытаться хоть в чем-то навязать реформистские правила игры?
– Количество голосов, отданных за Пезешкиана, которые были подсчитаны за закрытыми дверями, подтверждает, что большинство иранцев определились с выбором и выступили против исламского режима, поскольку искренне хотят видеть, как будет демонтирована политическая система Исламской Республики Иран. Но, как я уже сказал, инструменты власти, которыми располагает президент для выполнения данных им предвыборных обещаний, весьма ограничены. И Масуд Пезешкиан это прекрасно понимает.
– Следовательно никаких новых шагов во внешней политики Ирана ожидать не следует?
– Скорее всего. В частности, я не думаю, что Хаменеи позволит Пезешкиану остановить самоубийственную для страны политику по созданию ядерного оружия. Напомню в той связи, что в вопросе национальной ядерной программы Хаменеи все последние годы настаивал на продолжении обогащения урана. Эта политика обошлась Ирану за последние 20 лет в сотни миллиардов долларов. Но пока нет никаких сведений о том, что страна располагает хотя бы одним граммом обогащенного оружейного урана. Единственный ядерный реактор, который есть у Ирана, построен Россией и по заключенному соглашению, именно Москва предоставляет для него топливо…
– Как Вы считаете, почему Али Хаменеи с таким упорством продолжает осуществлять ядерную программу, из-за которой Иран, по сути, превращен Западом в государство-изгой, обложенное всеми существующими санкциями?
– Ответ на этот вопрос следует искать в самой природе исламского режима. Я имею в виду, что после захвата посольства США в Тегеране в 1979 году, муллы, которые стремились монополизировать власть и разгромить тогдашние демократические силы во главе с первым президентом Аболхасаном Банисадром, усвоили один важный урок – чтобы монополизировать власть и блокировать массовое движение противников теократии, необходимо постоянно создавать кризисы и держать страну в экстремальном состоянии. Что власть ИРИ и делает на протяжение всех 45 лет исламской революции. Учитывая историю и культуру Ирана, моя страна стала благодатной социально-политической почвой для разного рода восстаний и кризисов. Не случайно ирано-иракская война, которая могла закончиться победой Ирана еще в июне 1981 года, продолжалась еще семь лет! Тогдашняя власть отказывалась ее заканчивать и продолжала кровопролитие, уничтожив поколения молодых иранцев и потратив на эту бессмысленную бойню более ста миллиардов долларов.
А затем из-за книги Салмана Рушди “Сатанинские стихи” аятолла Хомейни погрузил Иран в пучину нового кризиса, после которого началась авантюра с иранской ядерной программой. Важно понять одно: для выживания режима Али Хаменеи необходимо создавать кризисы. А это значит, что кто бы ни занимал пост президента ИРИ, рахбар не позволит довести ядерный вопрос до какого-то урегулирования с Западом.
– Судя по публикациям в соцсетях, у населяющих Иран народов есть определенные надежды на решение своих национальных проблем, поскольку новый президент является этническим азербайджанцем. В какой степени оправданы эти надежды?
– Иран – одна из немногих стран в мире, в которой представители разных этнических групп, от курдов и лоров до азербайджанцев и таджиков, нашли общий знаменатель в том, что мы называем “иранизмом”, корни которого уходят к зороастризму, древней иранской религии и храмам огня. Данный подход не проектируется сверху, а развивается посредством интеллектуальных трудов ученых, мыслителей, поэтов, философов-мистиков, историков и т. д.
Вот почему такие понятия, как толерантность и приветливость органично вплетены в социальную психику большинства иранцев. К примеру, браки внутри разных этнических групп являются вполне обыденным делом. Поэтому новый президент Масуд Пезешкиан с его курдской матерью и отцом-азербайджанцем – это вовсе не экзотика, а норма, закономерность. Но, хотя в последние 1.400 лет почти все правящие династии Ирана были по своей этнической принадлежности тюркскими, сама природа деспотизма диктовала им необходимость создавать определенный уровень напряжения внутри общества, основанный на религии, этнической принадлежности и даже класса, чтобы сделать людей зависимыми от своей власти.
Этот подход усугубился во время правления режима шахиншаха Пехлеви в начале ХХ века, когда правящий режим стал отходить от историко-традиционной иранской политики гражданской идентичности в сторону западного национализма, вдохновленного, в основном, немецким и итальянским фашизмом. Они попытались навязать такую модель и Ирану, не приняв во внимание, что после кризиса первой мировой войны элиты Германии и Италии пытались воссоздать свою нацию, тогда как Иран уже был сформированным народом.
Реза-шах и его сын Мохаммад Реза-шах пытались персианизировать все иранское общество, и даже вели разговоры о “чистом языке”, “чистой религии” и “чистой расе”. Это, очевидно, вызвало негодование и недовольство среди иранцев, не говорящих на фарси. Поэтому после революции 1979 года были разработаны проекты по устранению такой дискриминации, и в первом проекте Конституции ИРИ была признана большая часть прав различных этнических групп Ирана. Но поскольку с годами режим аятолл приобретал все более деспотичный характер, многие из этих планов так и не были рассмотрены и осуществлены.
Словом, если у Пезешкиана возникнет желание добиться справедливости и устранить дискриминационную политику, то на этом поприще он может сделать что-то конкретное. В остальном же повторюсь: большинство лидеров Ирана являются азербайджанцами или тюркоязычными. Рахбар Али Хаменеи азербайджанец, Мехди Базарган, первый и самый популярный премьер-министр после исламской революции был азербайджанцем. Мир Хусейн Мусави, лидер оппозиции, находящийся сейчас под домашним арестом, азербайджанец… Так что, в избрании этнического азербайджанца президентом Ирана нет ничего необычного.
– Может-ли новый президент Ирана сделать что-либо конкретное в обеспечении прав женщин?
– Прежде всего отмечу, что сразу после исламской революции Пезешкиан, будучи в те годы студентом в Тебризе, с энтузиазмом выступал за введение обязательного хиджаба. Впрочем, с годами люди порой меняют свое мнение…
Ключевыми же являются вопросы ношения хиджаба и других социальных свобод. Хочу напомнить, что в 2022 году курдская девушка Махса Амини была убита руками сотрудниками “полиции нравов” именно за то, что носила “неправильный хиджаб”. Как вы помните, это привело к массовой волне протестов, в ходе которых были убиты около 500 молодых людей, более тысячи девочек и мальчиков получили ранения, а десятки тысяч арестованы. В ходе этого восстания многие девушки при поддержке мужчин отказались от обязательного хиджаба. С тех пор, несмотря на постоянные репрессии, режим так и не смог вернуть ситуацию в прежнее русло. В результате, сегодня мы наблюдаем необратимый сдвиг в иранском обществе в отношении закона об обязательном хиджабе. Женщины рассматривают его, как свой личный выбор, в котором государство не должно иметь право голоса.
Однако именно рахбар по-прежнему настаивает на продолжении этой политики. Отвечая на ваш вопрос, могу процитировать предвыборное обещание Пезешкиана добиться “снисходительности” в этом вопросе. Будущее покажет, сможет ли новоизбранный президент ИРИ обеспечить уважение государства к правам народов.
В любом случае, можно констатировать, что в вопросе обязательного ношения хиджаба смена парадигмы в иранском обществе произошла, а режим потерпел неудачу.
– На Ваш взгляд, существует ли возможность хотя бы для частичной либерализации режима аятолл? Может ли власть сделать не символический, а реальный шаг навстречу чаяниям иранского народа?
– Следует понимать, что исламский режим основан на одном столпе – абсолютном правлении единственного богослова. По сложившейся за 45 лет традиции, рахбар утверждает, что был избран скрытым Имамом Махди и Советом экспертов. А потому остается лидером, обладающим в Иране правом вето на всё и вся, облеченным всеми мыслимыми полномочиями, но не несущим за свои решения ровным счетом никакой ответственности. Например, во время кризиса коронавируса Хаменеи запретил импорт западных вакцин, в результате чего тысячи иранцев приняли ужасную смерть. Однако рахбар так и не понес за это никакой ответственности
Таким образом, если эта насквозь догматичная, средневековая доктрина не будет заменена волей народа, а власть над государством и правительством не вернется к ее законным владельцам, никаких фундаментальных изменений при президентстве Масуда Пезешкиана не будет! Как их не было ни при одном из его предшественников. Полагаю, давно уже пора понять, что надежды на реформы в иранском обществе являются ничем иным, как иллюзиями. В конце концов, моя страна уже пережила 25 лет реформаторского движения, у которого есть и свой экс-президент, Мохаммад Хатами, и свои меджлисы… Но знаете, что сказал Хатами в самом конце президентской каденции? Он признался, что его роль бы ничем иным, как исполнением функций “мальчика на побегушках”.
Таким образом, все надежды на перемены в Иране, можно охарактеризовать словами великого Альберта Эйнштейна, сказавшего как-то раз: “Самая большая глупость – это делать то же самое и надеяться на другой результат”.